Sonne.

Мне нравится, как ты разговариваешь, очень нравится. Я была бы рада слушать и слушать тебя. Но, как видимо, не судьба. Не та карта выпала. Не то тело, не то лицо, не тот голос, не те манеры, не такие эмоции: все не так, как надо. Но стоит ли из-за этого расстраиваться? Ну подумаешь, с кем не бывает.



Хотя, если быть ну совсем уж честной, мне все сложнее находить с людьми общий язык. Так и хочется вдарить. Едва себя сдерживаю. Спасает только музыка. Сегодня всю дорогу из Москвы ехала в наушниках и пила кофе.


Сегодня мне приснился очередной паршивый сон. В нем мне ломали правую руку, а потом вставили в нее какие-то непонятные иглы, похожие на вязальные спицы, под самую кожу. До сих пор помню все. Брр.



В Москве сегодня шел дождь со снегом, а я слушала глупую музыку и смотрела на все это совершенно опустошенной, выпитой, исчерпанной, совсем пустой. Прохожие смотрели на меня, а я смотрела на них, и мне было так одиноко. Ты даже представить себе не можешь, как мне было одиноко. Обрывки чужих разговоров, улыбок, какая-то случайная ссора проходящей мимо милой на вид парочки, пустая дорога перед МГУ.


Я действительно хотела бы лечь спать. Помнится очень ярко, как мокрые крошки снега били меня по лицу. Я смотрела на высотные здания. Хей, а я бы хотела жить в Москве. Здесь так много людей. В таком городе не будешь чувствовать себя одиноким. По крайней мере можно зайти в какую-нибудь уютную кафешку, где тебе нальют какого-нибудь замечательного кофе.


По дороге домой я смотрела во тьму мелькающих деревьев.


Вы со мной лучше не разговаривайте, не надо. Свечение прекратилось, улыбки рассыпались, превратились в омерзительный оскал. Я ехала домой совсем пустая. Если бы ты видел меня, то, наверное, отвернулся бы.



Хотя, сам вопрос в том, кому я вообще все это пишу.

Никого же нет. У меня.

Кругом один оскал-оскал-оскал. И только единицы могут подарить улыбку.

The Echo Verse.

А я так хотела..




Ну и ладно. Мне-то что. Скоро вообще освобожусь от мыслей и тогда совсем хорошо станет.


Когда Стивен уходит, Грейс хватает инерции продержаться двенадцать дней. Двенадцать дней закончились. Меня здесь больше нет.

Разлагаюсь.


Если быть предельно честной и говорить то. что думаешь, самой становится от себя тошно, не хочу быть больше здесь. Я сидела одна среди толпы разговаривающих людей. У всех свои принципы. Каждый за всех, любит каждого, помогает ближнему, но как только дойдет дело до чего-нибудь... Тогда становится совсем интересно.


Если сказать честно, гни на грамм не приврав, мне очень часто снится, как ты меня провожаешь. Извини меня за это, пожалуйста. Я больше не буду, обещаю.

Ego Zero.

Человечество усталыми глазами взирает на вид из окна. Меня подвесили над землей, вонзив крюки в спину и плечи. Все такое напряженное. А может, и не напряженное, просто неожиданно-тусклое, случайное. А что вы? Вам бы ногти перестать грызть да спорить из-за каких-то пустяков, начать говорить спокойным тоном и возвращаться домой хотя бы утром, ложиться спать. А вы меня все принялись учить. Как мои дела? Как настроение? Не душит ли жаба своими случайными прикосновениями к шее? Еще как душит, особенно вечерами и рано утром, когда вы все спите, а я доделываю глупую работенку. "Триша, а почему ты стала такой грубой?" Черт возьми, разве я грубая? Нет, что вы, я просто теперь говорю только то, что действительно думаю. А такой, как оказалось, я нравлюсь далеко мне всем. И катитесь, и без того меня раздражаете, я лучше помолчу. Молчать я, кстати говоря, научилась отменно, и в последнее время очень неплохо это практикую.


Холод догнал меня, когда я возвращалась домой, схватил за плечи и остановил. Я обернулась. Ну стоило ли меня останавливать, когда я бежала домой? Я так хочу спать. Так хочу спать. Утешь меня. Мне немного больно говорить, я простудилась. Поделись со мной хоть какой-нибудь новостью. Подари мне живые цветы или хотя бы клёвую футболку. Хоть что-нибудь сделай. А что мне тебе рассказать? Могу обнять при встрече и помолчать. Или просто закрыть рот руками, зажмуриться и пойти дальше. Зимой и осенью холод всех достает. Не корчить же мне из себя услужливую девочку. Пошел вон, не трогай меня.


Вы же все каждый день начинаете плакать. Сначала один, потом второй, потом третий. По одиночке- ничего интересного, мне даже читать противно, отворачиваюсь. А вот когда вместе.. Конечно, вы меня особо и не задеваете, но иногда бывает тошно от всех ваших писем, звонков, сообщений, добавлений, слов, букв. И если уходите, то лучше не возвращайтесь.

Buck Dich

Говард Кнолл красавец, и это свойство его с младенчества отличает.
Его только завистник не признает, только безнадежный не замечает.
В Говарде всякий души не чает,
Он любую денежку выручает
И любую девушку приручает –
И поэтому Говард всегда скучает. Старший Кнолл адвокат, он сухой и желтый, что твой пергамент,
Он обожает сына, и четверга нет,
Чтоб они не сидели в пабе, где им сварганят
По какой-нибудь замечательной блади мэри.
Кнолл человечней сына – по крайней мере,
Он утешает женщин, которых тот отвергает. Вот какая-нибудь о встрече его попросит,
И придет, и губа у нее дрожит, и вот-вот ее всю расквасит,
А у старшего Кнолла и хрипотца, и проседь,
Он глядит на нее, как сентиментальный бассет. «Я понимаю, трудно с собой бороться, -
И такая, в глазах его легкая виноватца, -
Но стоит ли плакать из-за моего уродца?
Милочка, полно, глупо так убиваться». Нынче Говарда любит Бет (при живом-то муже).
Бет звонит ему в дверь, затянув поясок потуже,
Приезжает на час, хоть в съемочном макияже,
Хоть на сутки между гастролей даже,
Хлопает ртом, говорит ему «я же, я же»,
Только он не любит и эту тоже,
От нее ему только хуже. Говард говорит отцу: «Бет не стоила мне ни пенса.
Ни одного усилия, даже танца.
Почему я прошу только сигарету, они мне уже «останься»?
Ослабляю галстук, они мне уже «разденься»?
Пап, я вырасту в мизантропа и извращенца,
Эти люди мне просто не оставляют шанса».
Кнолл осознает, что его сынок не имеет сердца,
Но уж больно циничен, чтоб из-за этого сокрушаться.
Говорит: «Ну пусть Бет заедет на той неделе поутешаться».

In Dunklen Wassern Brennt Ein Licht

Мне и не интересно. Я одна. Хожу по огромной, пустой улице, на меня давят падающие листья, меня это немного достает. Стоит ли думать о том, что меня вообще не касается? От этого только хуже, меня это раздражает. Хватит, мне даже слушать противно, тем более что-либо отвечать. А что мне вы? Послушай, посмотри, как ты считаешь, что ты думаешь, как тебе.. Глупости непонятные, несуразные, неинтересные. Я немножко скучаю и запиваю все непонятки чаем. Глажу рубашку, которую никогда не одену. Тишина непривычно заполняет стены дома, стенки сосудов, с тени на тень переползает, кривит лицо усмешкой, показывает мне средний палец. "Ты какая-то бледная, детка. У тебя в руках журнал для извращенцев, закрой его". Почему я проваливаюсь сквозь гущу событий, оставаясь сверху, снизу, справа, слева? Никогда не бываю внутри, в самом пекле. От этого, наверно, я всегда и мерзну. Складываю руки на груди, ложусь спать. Что за поганая чертовщина? Почему хочется вдарить, а получается заткнуться? Мне не интересно. Я одна. Хожу по огромной, пустой улице, на меня давят падающие листья..